Десять лет назад никто бы и не подумал, что Tesla Boy, одни из ведущих музыкантов-западников на отечественной инди-сцене, запишут альбом на русском языке и назовут его фамилией советского руководителя. Мы попросили лидера группы Антона Севидова рассказать историю создания записи и прокомментировать ключевые треки. Далее — ему слово. «Андропов — олицетворение контроля. Где начинается свобода и где она заканчивается? Что мы контролируем и что контролирует нас? Что мы можем себе позволить, а где мы себя останавливаем, включая своего внутреннего Андропова? Все это приправлено большой долей иронии. Моя память устроена таким образом, что я очень хорошо помню глубокое детство, начиная с года. Время правления Андропова — это мое глубокое детство и своя определенная эстетика, где под колпаком массивной и монотонной пропаганды официоза жили простые люди. Они находили свои радости, доставали и слушали запрещенную музыку, пытались играть или даже записывать то, что реально хотелось, а не то, что пропускало советское Министерство культуры. Весь этот мир, который еще даже не намекал на грядущие перемены. Источники вдохновения записи — советская архитектура и длинные проспекты, уходящие в спальные районы. Пластинка прибалтийской группы Zodiac 1980 года, которую мне купила мама и которую я заслушивал до дыр. Сериал „Новый папа“, фильм „Экстаз“ и, конечно же, сериал „Чернобыль“, где так точно и подробно показан СССР того времени. Причины, по которым я стал писать на русском, очень просты: мне реально захотелось это сделать вновь после „Неонавта“. И плюс ко всему захотелось утереть нос всем завистникам, считавшим, что я могу петь только на английском. Что я и сделал. Также на меня во многом повлияло знакомство и работа с одним из моих кумиров — Юрием Чернавским, трибьют которому я сделал в 2018 году. Решение окончательно оформилось после выхода первой русскоязычной песни „Холод уйдет“. После того как люди начали ее активно слушать и петь хором на концертах, я понял, что нужно писать альбом. Ну и сюда вполне вписывается моя роль Андрея Тропилло в фильме „Лето“ Кирилла Серебренникова, где я окунулся в атмосферу начала 80-х, эпоху зарождения ленинградского рок-клуба. Работа над альбомом велась в моей новой студии на 10-м этаже в центре Москвы, откуда открывается впечатляющий вид на город. Это сильно повлияло на атмосферу: ты как будто паришь над крышами зданий, периодически мысленно спускаясь в переулки и заходя в клубы, где танцуют люди. Или залетая в окна квартир, где кто-то грустит в одиночестве, занимается любовью или проводит время в шумной компании с друзьями. Сводился альбом с моим другом Романом Уразовым в Питере. Как раз в этот момент уже вовсю начинал распространяться вирус. Когда мы отослали все на мастеринг в Лос-Анджелес, инженер Уорен доделывал в студии последний трек под крики полицейских, которые приказывали быстро убираться домой. В тот день в Лос-Анджелесе был объявлен карантин. Он еле успел скинуть в компьютер последнюю песню и отправлял нам файлы уже из дома. Абьюзер Моя прабабушка по белорусской маминой линии была знахаркой и лечила, в том числе заговорами. В детстве я часто видел, как она это делала. Мне хотелось написать такую песню, которая бы обладала эффектом заговора против людей, поднимающих руку на своих близких. Такую мантру, которая обращалась бы к потенциальному обидчику и воздействовала бы на него ментально, при этом придавала сил человеку, оказавшемуся в опасности. Получилась быстрая и очень энергичная песня, под которую можно и танцевать. Строчка „Ты ей не сделаешь больше больно“ появилась давно и ждала своего часа. Саму музыкальную часть я написал в последние месяцы работы над альбомом. Мне очень нравится эта последовательность аккордов— в ней постоянно нарастает напряжение. В альбоме есть два места, где я фактически отдаю дань Юрию Чернавскому, автору „Здравствуй, мальчик Бананан“, с которым мне посчастливилось работать пару лет назад. Это финальные части песен „Ватикан“ и „Абьюзер“, где вы слышите звук голоса через вокодер, — отсылки к его песне „Робот“. Изначально я хотел, чтобы Юрий сам спел эти два фрагмента, но, к сожалению, он в этот момент был в больнице и не смог. Ватикан Эту песню я начал писать вечером в Риме именно после посещения Ватикана. Плюс ко всему, на меня сильное впечатление произвел второй сезон „Нового Папы“ Соррентино. А сама история, опять же не без иронии, рассказана от лица героя, в которого влюбляется его друг. При том что герой — гетеросексуал, а друг— гей. И как им быть? Ведь общение после того, как со стороны одного человека оно перерастает во что-то большее, практически невозможно. Я подумал, что это интересная тема, о которой еще никто не писал, и, самое главное, она взята из жизни. В куплетах же строчки получились пророческими: „Нас не спасут ни деньги, ни Ватикан, Бог плачет на кушетке психоаналитика“. Из-за нашей самоизоляции они обрели двойной смысл. С точки зрения музыки, это прямая отсылка к 80-м. Музыка моя Эту песню я написал вместе со своим другом Олегом Чеховым. Припев и сам грув появились еще год назад, сразу после завершения работы над песней „Холод уйдет“. Идея ее проста: музыка как средство, которое помогает пережить любые испытания и трудности; музыка как место, куда ты уходишь и где тебе уютно. Вторая часть песни более джазовая — это дань моему джазовому прошлому и увлечению фанком и диско. Проспект Песня, что называется, вышла из меня сама совершенно непонятным образом. Накануне я посмотрел фильм „Текст“. Он произвел на меня сильнейшее впечатление. Я очень сопереживал героям фильма. А потом эта песня волшебным образом стала саундтреком ключевой сцены второго сезона сериала „Содержанки“».